Ведьма Иеговна, 55 - 10 января 2013 11:49

В январе 1902 года князь П.Д. Долгоруков, предводитель дворянства г.Руза, убедил Рузский комитет попечительства о народной трезвости, что избыток праздников в империи вредит "и сельскому хозяйству и всему строю русской жизни", так как "каждый престольный праздник не обходится без трехдневного пьянства". Убежденный князем комитет в свой черед решил обратиться в Святейший Синод с просьбой официально сократить на Руси "и веселие, и питие".
Вообще-то погулять от души россияне всегда умели, поражая этим уменьем еще средневековых европейцев, не расслабленных колониями и профсоюзами. Иоганн Корб, секретарь австрийского посольства, писал в конце семнадцатого века с благоговейным ужасом, что "у московитян почти столько же праздников, сколько дней в году. Празднуют их поочередно в разных частях города, чтобы в продолжение дня, свободного от работы в одной части, жители других частей могли заниматься своим делом. Но большие праздники: Рождество, Воскресение, Вознесение Господне и проч., отмечают все вместе и предаются такому широкому пьянству, что всегда надо ожидать пожара".
Конечно, этот Иоганн Корб был еще тот барон Мюнхаузен, и до сих пор воспринимаем его как компетентный источник информации только мы сами. К тому же за пределы столицы он не высовывался и судил обо всей стране по москвичам, которых из-за особого отпечатка уже и тогда остальное население за своих не держало. Но некая доля правды в пресс-секретарских фэнтази все же присутствовала. После 1861 года эта доля заметно выросла, на что и пытались обратить внимание Святейшего Синода князь П.Долгоруков и Рузкий комитет попечительства.

Синод тревожный сигнал проигнорировал, в результате чего еще 15 лет раскрепощенный народ ликовал по всем православным поводам, когда положено и сколько положено. Покуда не доликовался до таких базовых форм сплоченного национального досуга как революция и гражданская война, оправдав страхи князя и подтвердив догадку писателя Бунина, считавшего "мечту о празднике без удержу" одной из главнейших причин русской революционности.

Большевики учли уроки истории, и главным праздником для советского человека стал вдохновенный труд. Они даже сочинили такой общегосударственный рабочий режим - назывался "непрерывкой", при котором население релаксировало исключительно вразнобой. Фишка состояла в том, что календарная неделя упразднялась, вместо нее вводилась пятидневка (четыре дня рабочих, пятый – выходной), и у каждого гражданина она была индивидуальной. Продержался такой скользящий график недолго – в конце концов, от него вынуждены были отказаться: разрушались семьи, лишенные возможности совместного отдыха. С 1940 года в стране был один общий выходной – воскресенье, и два двухдневных праздника: 1 мая и 7 ноября. В 1948 году государство разрешило бездельничать и 1 января. Но при этом очень одобряло и приветствовало желание сознательных граждан встречать Новый год не за столом, а на ударной вахте. Например, у мартеновской печи, как встретила 1960 год бригада металлурга Ивченко, сварив за ночь 8 плавок вместо 7 по норме. Или у бетономешалки, как встретила 1970 год бригада Виктора Третьяка, уложив за смену 444,8 кубометра бетона и тем самым установив рекорд всесоюзной ударной комсомольской стройки Днепрогэс-2.

Как ни парадоксально, но подточила советскую власть все та же праздность, которую она так старательно изводила, вероломно переодетая в конституционную форму "права на труд" и в юридическую форму ст.209 УК РСФСР (тунеядство). Обеспечив население бескрайней империи рабочими местами, власть не смогла обеспечить его работой. В бесчисленных госучреждениях, НИИ, КБ, изнывая от скуки, чаевничала и квасила интеллигенция, выкапывал и наутро "столь же беззаветно" зарывал никому ненужные траншеи пролетариат, небо затягивал сизый смог от тотального перекура, и это охаянное и неосознанное счастье длилось до тех пор, пока у державы не кончились заварка, лопаты и деньги.

Сегодня общенациональный досуг, как избушка на курьих ножках, повернулся к нам новой, невиданной прежде стороной. Оказалось, что не менее провокационна и социально опасна, чем и "мечта о празднике без удержу", и иллюзия вдохновенного труда, тоска от принудительного безделья, когда большая часть населения заперта без денег, достаточных для путешествий и других видов культурного времяпрепровождения, внутри сурового климата.

Наблюдая за соотечественниками, приговоренными к домашнему аресту под кодовым названием "новогодние каникулы", я начинаю понимать тех из них, кто месяцами ходил, не получая зарплаты, в свои конторы и предприятия. Что говорить, если даже благополучные Европы в период зимних вакаций накрывают эпидемии суицидов, инфарктов, и черной меланхолии, а уж нашего человека надолго оставлять посреди зимы наедине с его потаенными думами и потребительской корзиной не посоветовали бы ни писатель Бунин, ни князь Долгоруков.

• 
• 
•